Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь
письмо на
почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще
письмо не готово.
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и
почитаю, как отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот
письмо, которое я от него теперь получила.
Письмо начиналось очень решительно, именно так: «Нет, я должна к тебе писать!» Потом говорено было о том, что есть тайное сочувствие между душами; эта истина скреплена была несколькими точками, занявшими
почти полстроки; потом следовало несколько мыслей, весьма замечательных по своей справедливости, так что считаем
почти необходимым их выписать: «Что жизнь наша?
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая
честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски…
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
Но мало-помалу между ними и Соней завязались некоторые более близкие отношения: она писала им
письма к их родным и отправляла их на
почту.
Почти все время, как читал Раскольников, с самого начала
письма, лицо его было мокро от слез; но когда он кончил, оно было бледно, искривлено судорогой, и тяжелая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам.
Соня беспрерывно сообщала, что он постоянно угрюм, несловоохотлив и даже
почти нисколько не интересуется известиями, которые она ему сообщает каждый раз из получаемых ею
писем; что он спрашивает иногда о матери; и когда она, видя, что он уже предугадывает истину, сообщила ему, наконец, об ее смерти, то, к удивлению ее, даже и известие о смерти матери на него как бы не очень сильно подействовало, по крайней мере, так показалось ей с наружного вида.
Все ее поведение представляло ряд несообразностей; единственные
письма, которые могли бы возбудить справедливые подозрения ее мужа, она написала к человеку
почти ей чужому, а любовь ее отзывалась печалью: она уже не смеялась и не шутила с тем, кого избирала, и слушала его и глядела на него с недоумением.
Утром, полубольной, сходил на
почту, получил там пакет
писем из Берлина, вернулся в отель и, вскрыв пакет, нашел в нем среди
писем и документов маленький и легкий конверт, надписанный почерком Марины.
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья — помещики, братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже грустные
письма писала мне в Томск. Все-таки я
почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее — мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…
Обломову в самом деле стало
почти весело. Он сел с ногами на диван и даже спросил: нет ли чего позавтракать. Съел два яйца и закурил сигару. И сердце и голова у него были наполнены; он жил. Он представлял себе, как Ольга получит
письмо, как изумится, какое сделает лицо, когда прочтет. Что будет потом?..
— Что ж ты не отвечала на
письмо своей приятельницы, Сонечки? — спросил он. — А я все ждал, чуть не опоздал на
почту. Это уже третье
письмо ее без ответа.
— И ему напиши, попроси хорошенько: «Сделаете, дескать, мне этим кровное одолжение и обяжете как христианин, как приятель и как сосед». Да приложи к
письму какой-нибудь петербургский гостинец… сигар, что ли. Вот ты как поступи, а то ничего не смыслишь. Пропащий человек! У меня наплясался бы староста: я бы ему дал! Когда туда
почта?
«Ведь и я бы мог все это… — думалось ему, — ведь я умею, кажется, и писать; писывал, бывало, не то что
письма, и помудренее этого! Куда же все это делось? И переехать что за штука? Стоит захотеть! „Другой“ и халата никогда не надевает, — прибавилось еще к характеристике другого; — „другой“… — тут он зевнул… —
почти не спит… „другой“ тешится жизнью, везде бывает, все видит, до всего ему дело… А я! я… не „другой“!» — уже с грустью сказал он и впал в глубокую думу. Он даже высвободил голову из-под одеяла.
Его разбудило неистовое скаканье на цепи и лай собаки. Кто-то вошел на двор, кого-то спрашивают. Дворник вызвал Захара. Захар принес Обломову
письмо с городской
почты.
Она опять близко подвинулась к нему и наклонила еще голову; веки были опущены совсем… Она
почти дрожала. Он отдал
письмо: она не поднимала головы, не отходила.
Однажды в Париже Штольц шел по бульвару и рассеянно перебегал глазами по прохожим, по вывескам магазинов, не останавливая глаз ни на чем. Он долго не получал
писем из России, ни из Киева, ни из Одессы, ни из Петербурга. Ему было скучно, и он отнес еще три
письма на
почту и возвращался домой.
Так и быть,
письмо отложу до следующей
почты, а план набросаю завтра.
«Странно! Мне уж не скучно, не тяжело! — думал он. — Я
почти счастлив… Отчего это? Должно быть, оттого, что я сбыл груз души в
письмо».
Получая изредка ее краткие
письма, где дружеский тон смешивался с ядовитым смехом над его страстью, над стремлениями к идеалам, над игрой его фантазии, которою он нередко сверкал в разговорах с ней, он сам заливался искренним смехом и потом
почти плакал от грусти и от бессилия рассказать себя, дать ключ к своей натуре.
Письмо оканчивалось этой строкой. Райский дочитал — и все глядел на строки, чего-то ожидая еще, стараясь прочесть за строками. В
письме о самой Вере не было
почти ничего: она оставалась в тени, а освещен один он — и как ярко!
Он хотя и был возмущен недоверием Веры,
почти ее враждой к себе, взволнован загадочным
письмом, опять будто ненавидел ее, между тем дорожил всякими пятью минутами, чтобы быть с ней. Теперь еще его жгло желание добиться, от кого
письмо.
— Ступайте. Много в нас ума-то в обоих, но вы… О, вы — моего пошиба человек! я написал сумасшедшее
письмо, а вы согласились прийти, чтоб сказать, что «
почти меня любите». Нет, мы с вами — одного безумия люди! Будьте всегда такая безумная, не меняйтесь, и мы встретимся друзьями — это я вам пророчу, клянусь вам!
Он точно вдруг опомнился от какого-то сна,
почти сконфузился; взял из портфеля, лежавшего на столе,
письмо и подал мне.
Помню даже промелькнувшую тогда одну догадку: именно безобразие и бессмыслица той последней яростной вспышки его при известии о Бьоринге и отсылка оскорбительного тогдашнего
письма; именно эта крайность и могла служить как бы пророчеством и предтечей самой радикальной перемены в чувствах его и близкого возвращения его к здравому смыслу; это должно было быть
почти как в болезни, думал я, и он именно должен был прийти к противоположной точке — медицинский эпизод и больше ничего!
Дав слово Версилову, что
письмо это, кроме меня, никому не будет известно, я
почел уже себя не вправе объявлять о нем кому бы то ни было.
Я не нашел нужным скрывать и,
почти в раздражении на Версилова, передал все о вчерашнем
письме к нему Катерины Николаевны и об эффекте
письма, то есть о воскресении его в новую жизнь. К удивлению моему, факт
письма ее нимало не удивил, и я догадался, что она уже о нем знала.
Я приготовил
письмо в полк командиру и товарищам, с полным сознанием во лжи моей, восстановляя
честь Степанова.
Вы боитесь этого
письма и — вы пришли за этим
письмом, — проговорил он,
почти весь дрожа и даже чуть не стуча зубами.
Действительно, на столе, в шкафу и на этажерках было много книг (которых в маминой квартире
почти совсем не было); были исписанные бумаги, были связанные пачки с
письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
Но так как она не уходила и все стояла, то я, схватив шубу и шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же моей не было никаких
писем и бумаг, да я и прежде никогда
почти не запирал комнату, уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без шляпы и в вицмундире, хозяин мой, Петр Ипполитович.
Я в предыдущих
письмах познакомил вас с ним и
почти со всеми моими спутниками.
В отеле в час зазвонили завтракать. Опять разыгрался один из существенных актов дня и жизни. После десерта все двинулись к буфету, где, в черном платье, с черной сеточкой на голове, сидела Каролина и с улыбкой наблюдала, как смотрели на нее. Я попробовал было подойти к окну, но места были ангажированы, и я пошел писать к вам
письма, а часа в три отнес их сам на
почту.
Я послал к вам коротенькое
письмо с Мадеры, а это пошлю из первого порта, откуда только ходит
почта в Европу; а откуда она не ходит теперь?
И она с силой
почти выпихнула Алешу в двери. Тот смотрел с горестным недоумением, как вдруг почувствовал в своей правой руке
письмо, маленькое письмецо, твердо сложенное и запечатанное. Он взглянул и мгновенно прочел адрес: Ивану Федоровичу Карамазову. Он быстро поглядел на Лизу. Лицо ее сделалось
почти грозно.
Тогда, в одну злую минутку, Грушенька ему это
письмо показала, но, к ее удивлению,
письму этому он не придал
почти никакой цены.
А так как начальство его было тут же, то тут же и прочел бумагу вслух всем собравшимся, а в ней полное описание всего преступления во всей подробности: «Как изверга себя извергаю из среды людей, Бог посетил меня, — заключил бумагу, — пострадать хочу!» Тут же вынес и выложил на стол все, чем мнил доказать свое преступление и что четырнадцать лет сохранял: золотые вещи убитой, которые похитил, думая отвлечь от себя подозрение, медальон и крест ее, снятые с шеи, — в медальоне портрет ее жениха, записную книжку и, наконец, два
письма:
письмо жениха ее к ней с извещением о скором прибытии и ответ ее на сие
письмо, который начала и не дописала, оставила на столе, чтобы завтра отослать на
почту.
Заметьте, он выдал документ, и существует
письмо его, в котором он от остального
почти отрекается и этими шестью тысячами препирание с отцом по наследству оканчивает.
В тот вечер, когда было написано это
письмо, напившись в трактире «Столичный город», он, против обыкновения, был молчалив, не играл на биллиарде, сидел в стороне, ни с кем не говорил и лишь согнал с места одного здешнего купеческого приказчика, но это уже
почти бессознательно, по привычке к ссоре, без которой, войдя в трактир, он уже не мог обойтись.
Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая — ни дать ни взять икона старинного
письма; нос узкий, как лезвие ножа; губ
почти не видать, только зубы белеют и глаза, да из-под платка выбиваются на лоб жидкие пряди желтых волос.
Он постоянно посылал разведчиков то на реку Иодзыхе, то на берег моря, то по тропе на север. Вечером он делал сводки этим разведкам и сообщал их мне ежедневно. Чжан Бао вел большую корреспонденцию. Каждый
почти день прибегал к нему нарочный и приносил
письма.
По лицу Веры Павловны пробежало недоумение, когда она стала распечатывать
письмо: на конверте был штемпель городской
почты.
Она
почти слово в слово помнит это
письмо.
Переписка продолжалась еще три — четыре месяца, — деятельно со стороны Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их корреспондента. Потом он и вовсе перестал отвечать на их
письма; по всему видно было, что он только хотел передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось такое длинное первое
письмо его, а исполнив эту обязанность,
почел дальнейшую переписку излишнею. Оставшись раза два — три без ответа, Кирсановы поняли это и перестали писать.
Тотчас отнес он
письмо на
почту, в дупло, и лег спать весьма довольный собою.
Почтеннейшее
письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я
честь 23 сего же месяца, в коем вы изъявляете мне свое желание иметь подробное известие о времени рождения и смерти, о службе, о домашних обстоятельствах, также и о занятиях и нраве покойного Ивана Петровича Белкина, бывшего моего искреннего друга и соседа по поместьям.
— «Ну, что ж он сделал?..» — «Он возвратил мне деньги и
письмо да сказал: ступай себе с богом, отдай это на
почту».
Итак, отодрав лист от расходной книги, она продиктовала повару Харитону, единственному кистеневскому грамотею,
письмо, которое в тот же день и отослала в город на
почту.
Напротив, он увидел необходимость ускорить свадьбу и для того
почел нужным показать
письмо будущему тестю.
Молодой девушке не хотелось еще раз играть ту же отвратительную и скучную роль, она, видя, что дело принимает серьезный оборот, написала ему
письмо, прямо, открыто и просто говорила ему, что любит другого, доверялась его
чести и просила не прибавлять ей новых страданий.